Интервью с музыкальным продюсером фестиваля KAMWA

Газета "Новый Компаньон", 19 июля 2011, №25 (625)

 

— Почему было принято решение закрыть фестиваль «Камва» в 2010-м? Он ведь был на пике успеха, в Пермском крае стал уже культовым, получил известность и за его пределами… Откуда появился «Kамва Port»?

— Мы старались не афишировать истинные проблемы, возникшие с этническим фестивалем, не стали устраивать публичных разборок, хотели уйти спокойно, без скандала. Мы решили перевести «Камву» в другой формат. Так появилась идея заявить в Перми новый эклектик-фестиваль, в котором представлены самые разные музыкальные стили, отражающие даже не сегодняшний, а завтрашний день в музыке.

Наталии Шостиной, как директору фестиваля, предложили сделать большой фестиваль в рамках «Белых ночей». И мы стали готовить пилотный проект с прицелом на будущее.

 «Kaмва Port» — это, по задумке, очень прорывной проект. Он был связан с невероятными трудностями, с которыми мы справились, чем можем гордиться. Мы первыми осваивали промышленную площадку в черте города, были огромные технические сложности и ещё большие сложности с обеспечением безопасности. Мы со всем справились. Показали состоятельность нашей идеи и нашей команды. Случившееся на фестивале «Камва Port» стало последней каплей, после которой мы поняли: мирное сосуществование невозможно.

Вот почему я думаю, что некрасивая история с приездом хэдлайнера «Kамва Port» Трики — это не недоразумение, а сознательная провокация. И она проделана, чтобы окончательно уничтожить «Камву» — не только как традицию, но и как идею.

— Что же случилось с Трики?

— Мы, если честно, хотели в качестве хэдлайнера привезти на фестиваль не Трики, а Massive Attack. Но не хватало средств. Тогда мы выбрали Трики, поскольку он — бывший солист Massive Attack и вообще знаковая фигура, типичный представитель западной музыки, которая у нас не имеет никаких аналогий.

Привозом Трики занимался Александр Чепарухин. Мы разработали для Трики специальную программу: собирались привезти его на «Kамва Sport», организовали интервью на радио «Максимум» (оно не состоялось). Собирались познакомить его с совладельцем порта — председателем совета директоров ОАО «Порт Пермь» сэром Чарльзом Батлером. Это было бы неплохим пиар-ходом с расчётом на западную прессу. Но вместо этого произошло знакомство Трики с Сявой. Как мне потом сказал директор Трики, музыкант только на второй день пребывания в Перми узнал, что приехал, оказывается, на фестиваль.

— А как же утверждение Чепарухина, что Трики — человек трудный, со специфическими требованиями, выполнение которых вы не смогли бы обеспечить?

— Болтовня! Я общался с директором Трики. Это абсолютно нормальный, вменяемый человек, профессионал, который отлично знает, что такое договор и неустойка. Вряд ли он сорвал бы концерт. Это было видно хотя бы по тому, как этот «трудный человек» тщательно выполнял требования тех, кто его пригласил и привёз, то есть команды Чепарухина или того, кто его использует. В том числе и братание с Сявой — его попросили, он побратался.

Так что это была провокация и подстава.

— Зачем Александру Чепарухину вас подставлять?

— Дело, конечно, не в Трики. Нас попытались поставить на место в нашем собственном городе и на нашем собственном фестивале.

Когда в Перми появился Марат Гельман, а за ним потянулись все эти московские люди, Наталия Шостина думала, что мы сможем сосуществовать в культурном пространстве Перми. Но у меня уже тогда не было иллюзий. Они считают нас людьми второго сорта, и в Перми, по их мнению, нет и не может быть ничего достойного внимания.

Эти люди не понимают, в каком месте и в какое время они находятся. Пермь — это особая территория, особый генетический замес, как Австралия, куда столетиями ссылали каторжников. Мы — потомки протестантов, диссидентов в широком смысле слова, потомки высланных элит, потомки эвакуированных во время войны интеллектуалов, творческих людей. И мы же — потомки древних народов, коми, манси. У нас особый уклад, особая общинность. Здесь все друг друга знают и неплохо разбираются в людях.

Но Пермь ни для кого не проходит бесследно, никого просто так не пускает и не отпускает. Я смотрю на «культурное» противостояние: оно всё более чётко оформлено, аргументы всё более серьёзные. Они получат не культурное, а гражданское сопротивление!

— И всё же почему именно вы так им помешали?

— Очевидно же! Два летних этнических музыкальных фестиваля в Хохловке — много для Перми. Когда Чепарухин впервые оказался в Хохловке на «Камве-2009», он бегал по фестивальной поляне среди многотысячной толпы и удивлялся. Уже тогда он безумно повторял, что ему надо делать здесь фестиваль. В этом году «Камвы» там не было, а чепарухинское «Движение» получило в два раза больше зрителей, чем год назад. Вот для этого всё и делалось. Мы разработали модель фестиваля, освоили площадку, инфраструктуру. Они просто взяли наш опыт, утроив бюджет.

Когда «Камву» заменили «Движением», Перми был нанесён удар. Это очень показательная замена: видно, какое отношение к Перми и к жизни вообще несут эти московские люди — поверхностное, «дачное». Даже по названию фестиваля видно, насколько всё это поверхностно и необязательно.

Нам название «Камва» не с потолка рухнуло, не во сне пришло. Оно качественно скомпилировано из двух древних и многозначных корней. Здесь и финно-угорские, и санскритские смыслы. Кам — обращение на восток, ва — на запад. Это код, который считывают все. Такой проект не может быть сделан как попало, в нём продуман каждый шаг. Буквально.

А что такое фестиваль «Движение»? Это всё равно что лагерь «Чайка» или кафе «Орбита». Название, которое приходит в голову одним из первых. Банальное, обиходное слово.

Точно так же различается и содержание двух фестивалей. «Камва» — это творческое продолжение нас самих, наших многолетних исканий, всей нашей жизни. Это гимн Перми. Творческому человеку в провинции нелегко. Всё толкает идти играть в кабак — и спиваться. Чтобы этому противостоять, стойкость нужна. Или вариант — уехать в Москву. Мы могли бы. Мы специалисты и нашли бы себе дело. Но мы не можем без Перми. Слава богу, мы воспитаны на старом добром рок-н-ролле и самиздате — это укрепляет дух.

Поэтому мы хотели в фестивале преодолеть провинциальные границы. Фестивалей очень много, но мы делали продукт, у которого было своё лицо. «Камва» не могла пройти бесследно ни для участников, ни для зрителей. Это должен быть толчок для молодёжи. Мы приглашали людей, которые отзывались на творческое и человеческое наполнение фестиваля, таких как Сергей Старостин, Анжела Манукян, группа «Ва-Та-Га»… Сергей Старостин воспринял закрытие этнической «Камвы» как личное поражение.

Независимо от количества выделенных нам денег мы добивались максимального качества во всём — в программе, инфраструктуре, охране… Когда мы впервые обратились в Хохловку, то услышали: «Вы что?! Это же музей!» Но мы добились разрешения проводить там праздник, и после него на поляне осталось восемь бутылок. Из-под воды. После того как там побывало несколько тысяч зрителей!

На «Камве» была особая атмосфера. Это был лучший этнический фестиваль страны. И официально признанный лучший финно-угорский фестиваль в России.

А теперь оказалось, что мы расчистили поляну для этой «Движухи». И что получили? «Объедки» казанского фестиваля «Сотворение мира»: Чепарухин проводит фестиваль в Казани, а потом те музыканты, на которых хватает денег, плывут вверх по Каме и Волге и выступают в Перми на «Движении». Кто, почему, по каким принципам они собраны? Какая разница? «Движуха» есть, и ладно.

Наконец, фестиваль «Камва» — это только вершина айсберга. Работа ведётся весь год. Есть «Антология фольклора народов Прикамья», есть работа с пермским звериным стилем, научные семинары, публичные лекции, выставки, издательские проекты. Есть, наконец, наше собственное творчество — мы создаём спектакли, записываем диски.

А «Движение» — это обычная работа импресарио в шоу-бизнесе. Собрать музыкантов, выступить и забыть. Я удручён интеллектуальным уровнем москвичей. Приехать в город, где энтузиасты что-то создали, и затоптать это? Если бы, как он считает, «друзья» Чепарухина Питер Гэбриэл и Брайан Ино узнали, чем он занимается в Перми, они захлопнули бы перед ним двери.